телесная слякоть кристаллизуется на морозе
смиренные руки лягут в смирительные рукава
грудь искрится болью, выплескивая уродство
выпрямляться сил хватает едва
облепленная крысами осами голова
не может больше бороться
ха.
да как бы не так.
периодически я надеюсь что меня наконец сорвет в психоз и все закончится. периодически я надеюсь, что у меня хватит совести сдаться, посыпать таки голову пеплом и лечь умирать в луже собственной никчемности. периодически я надеюсь, что во мне что-то щелкнет и я стану абсолютно нормальной. без этой разносящей мозг эмпатии, хреновых духовных поисков и сраной сверхценной идеи спасения утопающих.
серьезно, в том, чтобы сдаться, есть своя особая прелесть. сидеть потом, перебирать осколочки и жалеть себя. или например поучать юных неофитов с выражением циничного превосходства на морде, мол, вы еще юны, не понимаете, зато потооом..
да, в этом пожалуй социального и полезного больше. это удобнее.
эру ради, да кого я обманываю, я бы на что угодно променяла свой хваленый самоконтроль. я бы безумно хотела сдаться и красиво патетично страдать. хоть какой-то толк. людям бы несомненно понравилось.
вот только объем пиздеца, который я могу молча вынести на горбу, очевидно, бесконечен. и сдаться не могу. совсем. зато барахтаться, орать в дайричках и мазохистски раниться об людей — сколько угодно.
предел возможностей, ау, ты где?