все мои проблемы, кажется, в том числе оттого
что я не умею говорить о себе вообще.
ну то есть да, могу рассказать
как меня тошнит от всего,
и особенно от мэйнстримных вещей,
от стихов о любви,
от гипсовых масок вместо лица,
шелков и кружев ваших.
но никак не могу сказать
почему у меня рвет башню.
хотя, если так разобраться — об этом тоже довольно просто
вот, говорю, смотрите,
это я, а это мои монстры,
незримые сущности, страшные боги за гранью мира.
мертвые девочки с красными флагами,
небывших войн дезертиры,
оставленные, покинутые этим миром.
я их всех вижу, я о них не забыла.
и кормлю их тем, что есть у меня в избытке —
любовью, которая за три дня превратится в пытку
в попытку вытащить
дух из клетки
душу из тела
сорвать оковы.
да, это больно.
на этом люди обычно уходят.
о чем еще не могу сказать?
конечно о том, что я тоже чего-то стою.
например, умею лбом любую стену сшибить с разбега.
(примерно с шестого, хотя могу провозиться и четверть века)
и о том, как умею щитом быть лучше, чем человеком.
а еще о том, что сама я крошево,
цветное стекло — подходи и бери что хочешь.
собери витраж,
смастери очки,
перережь запястья,
закопай подо льдом засушенные цветы, приложи стекляшку.
а о чем говорю —
о том, как все-таки тяжко жить,
волоча за собой внутренности по асфальту.
впрочем, не надо этой паскудной фальши.
к черту метафоры.
о чем не могу?
о детстве наверное совершенно.
о чем тут скажешь? круговое жертвоприношение,
порука своих,
оккупация, от которой не денешься в медкрыло.
я знаю, что многим таким везет.
мне вот не повезло.
и теперь
у меня вместо голоса хрип,
вместо улыбки — оскал.
вместо смеха немое «хмм»
если так посмотреть, это кажется мне смешным.
тоже мне — вселенская битва добра и зла.
и какая мне, к черту, разница?
даже приз не душа и не тело, а так,
социальное равенство.
все равно
вместо
знаете, я в этом опреленно хорош
говорю
не уверен, но кажется не дебил.
вместо
мы победим
говорю, не факт, но, наверное, победим.
торжество вводных слов оттягивает смысл, отнимает суть, обезличивает, лишает речь сердцевины.
и потому среди тысячи прочих меня не видно.
но уж если заметил,
не обессудь.