очень скоро тебя у меня не будет.
неотвратимость потери, которую я пережить не могу. время течет патокой, липкое, душное, медовое. в каждом сне, в каждой сказке, он все ближе, а я мотаю нить из клубка и не могу, не могу, не могу заставить себя обрезать ее никак. я могла бы рвануть эту нить, и сплести ее со своей. пусть хоть в этой жизни ты будешь мне принадлежать. в какой-нибудь другой он найдет тебя раньше. в какой-нибудь другой я отпущу твои холодные пальцы. в какой-нибудь другой я приведу тебя в страну тумана. не сейчас, пожалуйста. прошу, не так.
я люблю тебя так, что мне кажется, у меня разорвется сердце. я готова выгрызть тебя из мира, лишь бы ты оставалась со мной. это ревность ли, жажда жизни, черт его знает что. но когда я слышу в голосе твоем эхо другой, новой твоей жизни, в которой меня нет, эхо его шагов, его смех в моих снах, мне хочется выцарапать себе глаза чтобы не видеть, вырвать себе язык, чтобы не говорить. пусть ни одно пророчество больше у меня ничего не отнимет.
скрипит костяная прялка, тянется золотая нить.
у него недобрый прищур глаз, и елейное слово, и лжи да яда хватит ему на десятерых. ну зачем он тебе, когда я — здесь, во мне нет и части той горечи, что носит он за грудиной, во мне нет того яда и боли, что он тебе принесет. смотри, я приручила свое безумие. смотри, у меня этих сказок столетье читай с листа. смотри, я могу забрать твою боль, если станет нужно. оставайся со мной, оставайся, баюкаю я струящуюся золотую пряжу, оставайся со мной..
а на гобелене — Артур и Моргана, девочка-птица и злой насмешник-йотун, потерянные дети под сводами дольмена, все сказки и песни, идущие по кругу вечно-вечно-вечно. мне смотреть на тебя незрячими глазами из толщи вод, звать детей твоих к красным камням и городу-перекрестку. ему отнять тебя, тебе уходить, мне оставаться.
живое живому. мертвое мертвому.
скрипит костяная прялка, тянется нить.