нет времени объяснять.
так себе писательский челлендж 1день1миниатюрка. о персонажах которых нет и никогда не было.
день 1.Русалка.Фарфор.
Русалка не любит выхолощенные от жестокости и безумия сказки, особенно ту, где ее тезка бродит босыми ногами по острым лезвиям, принося себя в жертву неверной человеческой любви. Русалка не любит жертвы и искусство, не рождающее острой боли в грудине. Русалка любит хрупкие вещи, неверные движения и бликующие в лунном свете осколки.
а вот ходить босиком по битому фарфору не любит совсем. дело даже не в боли — чужое-свое тело ее не ощущает. просто ей жаль чашек из сервиза. и немного — белоснежный пушистый ковер.
Русалке кажется, что если она соберет из осколков слово «вечность», то древняя холодная пустота в груди сменится пламенем, способным ее отгореть.
Русалка не любит холод, творческий кризис и советы по его преодолению от Смерти. Русалка любит фарфоровых кукол и шить им тяжелые, расшитые бисером и камнями, платья. лепить лица выходит странно — все они похожи на ее собственное как две капли воды. Змей лишь изредка заглядывает в ее мастерскую, но всегда подтверждает, что они на нее похожи, задумчиво разглядывая седьмую из них – русые волосы ниже колен, тонкое белое платье, расшитое жемчугом по подолу, точно морская пена.
эта кукла летит на пол первой.
впрочем, Русалка любуется ими не больше года, а затем беспощадно разбивает и снова танцует на осколках.
раз-два-три.
раз-два-три.
фантастический вальс. ручное рафинированное безумие.
босых изрезанных ног ей не жаль. изуродованных кукол почему-то тоже.
вся ее жизнь давно превратилась в изящную и хрупкую фарфоровую чашку из дорогого китайского сервиза, неосторожной рукой с намотанными на запястье четками, сброшенную на пол.
Змей правда не понимает.
Русалка режет эту руку белыми тонкими осколками, вычерчивает линии, облизывает пальцы, из которых то и дело выскальзывает импровизированный резец, стирает кровь ладонью, чтобы видеть штрихами намеченный рисунок. на белоснежной — фар-фо-ро-вой — коже густые алые пятна похожи на вычурную роспись. Русалка видит тонконогих птиц, высокие травы и красное закатное солнце, окрашивающее все карминными переливами. но она рисует мелкие чешуйки, тут же набухающие алым. тонкий осколок с омерзительным звуком вспарывает кожу, заставляя ее создавать рельеф.
искусство требует жертв, повторяет она шестнадцатый раз и истерически смеется.
белый осколок с становится алым. фарфоровая крошка остается под кожей.
словно напоминание о том, чего стоят разбитые чашки и чужие жизни.
Змей сжимает и разжимает кулак, с интересом разглядывая залитый кровью рисунок. Русалка смотрит как перекатываются под вспоротой кожей мышцы и вспоминает о драконьей шкуре, скрытой в подземном гроте. она находит это красивым — острую честность осколка в своей ладони и созданную ей инсталляцию. он находит это забавным способом в очередной раз сказать «ты меня не любишь», превратив отчаяние в искусство.
на следующий день он выйдет к коллегам в рубашке без рукавов, позволяя увидеть сеть вздувшихся рубцов и шрамов и теряться в догадках, так и не решаясь задать вопрос.
на следующий день Русалка вспомнит о том, что она вообще-то не любит жертвенность, танцы на осколках и стирать кровь с белоснежного ковра.
но сейчас под ее руками застывает истина.
тонкие фарфоровые чешуйки.