когда я возвращаюсь в комнату, Дивная сидит у окна, повернувшись ко мне спиной. отросшие волосы спутались и торчат во все стороны. их цвет уже не такой алый, как прежде.
- здравствуй, — вежливо нарушаю я тишину. Див все так же изломано неподвижна. кружевные рукава порваны, края юбки истрепались уже в лапшу. весь ее вид становится для меня тревожным звоночком.
—что случилось?
она поворачивает голову, и грязные волосы лезут ей в глаза. окровавленная чешуя снова сменяется привычным мне мороком.
-я умерла, ты ведь помнишь? я убила себя. так, как всегда это хотела сделать ты — красиво, благородно, больно, — ее лицо неподвижное и бледное. запавшие глаза. распухшие в трещинах губы,
— только раньше,чем умереть там, я умерла в твоем мире. я убила себя дважды, — говорит она, — я умерла в свои двадцать три и никто не запомнил моего лица. я умерла и теперь говорю с тобой, потому что к тебе всегда приходят самоубийцы.
ее слова заставляют меня содрогнуться, но я знаю,что она бесконечно права.
- здравствуй, — вежливо нарушаю я тишину. Див все так же изломано неподвижна. кружевные рукава порваны, края юбки истрепались уже в лапшу. весь ее вид становится для меня тревожным звоночком.
—что случилось?
она поворачивает голову, и грязные волосы лезут ей в глаза. окровавленная чешуя снова сменяется привычным мне мороком.
-я умерла, ты ведь помнишь? я убила себя. так, как всегда это хотела сделать ты — красиво, благородно, больно, — ее лицо неподвижное и бледное. запавшие глаза. распухшие в трещинах губы,
— только раньше,чем умереть там, я умерла в твоем мире. я убила себя дважды, — говорит она, — я умерла в свои двадцать три и никто не запомнил моего лица. я умерла и теперь говорю с тобой, потому что к тебе всегда приходят самоубийцы.
ее слова заставляют меня содрогнуться, но я знаю,что она бесконечно права.