по идее все они должны были быть контейнерами для эмоций. метафорой. замещением. теми, кто виртуально принимает на себя мою боль и таскает ее, дабы я мог жить относительно сносно. мне бы оставалось картинно заламывать руки и жалеть их, снова играя в спасателя. я знаю людей, у которых все именно так. почему, черт возьми, у меня не так. и когда они приходят, мне остается только принять их правду. и к своей боли плюсовать все то, что они приносят с собой.
ты ждешь так долго, что города успевают превратится в пепел. остается смотреть как горит деревянный город. совсем как в книжке, которую ты сама готова была швырнуть в огонь.
давеча смотрел я на Ведьму и с ужасом думал о том, что все снова сбылось. вспоминая наш уютный кусок мира на четверых отщепенцев, я лишь надеюсь, что она будет счастлива за нас всех. и в профессиональном плане, и вообще. она смогет, я это знаю. у нее еще впереди легенд не перечесть. как бы я хотел увидеть их все. услышать. почувствовать себя хоть на миг их частью. но это не моя часть истории. моя — это про прозябание в холоде и темноте, где за порогом обрывается реальность. траурные рамки на стенах. руки такие же слабые.
ну и конечно, я много о себе возомнил. это даже смешно.
в общем, вбухивай пафоса, или нет, но нет у меня ничего. только обломки города, который блокады не выдержал. ну и память, конечно. шкурка от человека ничего не стоит.
все-таки забавно дополучать дозу заботы от несуществующих. и людей вроде не трогаю своей детской жаждой внимания и спаситипомогити, а вроде и мозг обманула. идеально, ящитаю.
минусы психологической работы с детьми — актуализируется детский опыт/потребности. а закидывать их в других нельзя. им и так хреново до безобразия.
почему в текстах по мотивам/самой легенде Тэм — страдающий духовно-демоничный вьюноша, а в песенных вариациях на тему — мудак с плавающей жизненной позицией, застрявший в треугольнике крапмана?
вообще все мои попытки в социальное общение выглядят как то так:
-от месяца до нескольких лет молчаливого наблюдения -вымученные улыбки и бессловесное шатанье рядом -ожидание мироидейного озарения/какой-нибудь ситуации, где в человеке проявится та зацепившая меня часть -ор -идеализация -ор, разбивающий идеализацию -условно объективный ор в дайрик с максимальной шифровкой -робкие попытки завести минимальную беседу вплоть до вопросов «какого цвета твой синий плащ?». -попытки решать его проблемы/разделять эмоции/обеспечивать эмоциональный комфорт -щепотка пафосных бесед/сообщений/странных сказок/околоэзотеричной дури -робкая надежда на взаимность -паранойя, желание этого товарища присвоить, осознание што так низзя, а льзя иначе -сопоставление своих действий со списком льзя -осознание, что я проебался -закономерное получение по морде и уползание в закат -периодические возвращения и все по новой до очередного получения по морде.
когда до меня наконец дошло, что с Л. как с персонажем было не так еще на стадии квенты. а не так с ней то, что скурив «Византию» и третью часть ГП ничего дельного не напишешь.
тот кусок, который ты разглядела, уже двадцать лет как не связан с телом: сам собой ведом, сам собой пробит, мне в одном лишь радость, что не болит. я б его забросила и зашила, но дрожит и бьется дурная жила, потихоньку слившаяся с душой, чтобы все мне было нехорошо. и с такой прерывистой, слабой связью я должна ответить словесной вязью на любой подброшенный мне удар. объясни, где видишь господний дар.
в определенный момент перед тобой всегда встает вопрос о подведении итогов. ну там, что ты сделал, кого спас, что искупил, к чему пришел. и верным ответом всегда будет обесценивающая штука о полной твоей ничтожности.мол, и остается от тебя по итогу целое нихуя, которым ты всегда и был. а все остальное так, херня для компенсации фрустрированной потребности в уникальности.
я совершенно зря пытаюсь найти свою ценность. песенки спеты, сказочки рассказаны. к сожалению не все, но что уж тут поделать. я так боялась, что этим все и закончится — глушь, люди, которых через одного стрелять можно, и я со стеклянным крошевом на руках. бледная тень того, что во мне любили. как мне жить на твоей земле... я забыла. забыла о том, что так тоже бывает и так тоже живут. забыла, что в этих вещах или все или ничего, и если сил не хватает — слова не спасут. если мир не спасут слова, то ничто его не спасет.. я забыла, что люди имеют право на отвержение меня, что бы я там себе не думала. имеют право на непринятие меня, как бы я не старалась снизить их тревожность. люди имеют право не быть такими, какими я хочу/надеюсь/ожидаю их видеть. люди имеют право топтать стекло. это нормально. «если ты не можешь обеспечивать себе эмоциональную, экономическую, духовную, физическую и какую нахуй угодно стабильность без помощи другого человека, ты не человек. Ты сраный придаток, и прав у тебя не больше, чем у отрезанной конечности.»
собственно, вот оно и все. все-таки этот город хорошее такое зеркало моей ничтожности. . а вообще походы на работку хорошо так триггерят.
так уж вышло, что всю мою жизнь меня окружали проявления чуда. страшные сказки, оживающие сказки. легенды, которые вспоминаешь. песни, ставшие щитом. нелюди в темноте, которые знают меня лучше меня самой. люди, которые в первую очередь герои мифов и снов, и лишь потом все остальное. инсайты, сложенные умелой мозаикой из жуткой действительности, омерзительной действительности, так, что хоть сейчас под обложку книги. было и простое/мерзкое/всякое, да. но пока было это странное волшебство, с остальным можно было мириться. несмотря на то, что все это было довольно жутким и невеселым, оно все-таки было чудом. последние года два оно было особенно ярким, незатратным — или же мне просто цена казалась вполне приемлемой — продолжающимся вечно...все-таки два года это много. это безумно много. и в какой-то момент я попросту привыкла. ответы карт стали восприниматься как должное, а не как диалог с миром. все приходящие нелюди стали средством для подхлестывания слабеющей воли. неудивительно, что они не собирались терпеть все это, я их даже понимаю. эмпатия превратилась в средство создания себе безопасного мирка. да что там, даже профессия перестала быть делом чести.
чудеса никогда не служат человеку по штатному расписанию. и они никогда не прощают, если их принимают как должное.
жаль, что я не Дженет, и платить за чудеса умею многим хуже. но время возвращать долги.
на самом деле, меня надо изолировать от людей. минимум на пару месяцев, пока я не стану как обычно — девочкой с расфокусировкой взгляда, неумением разговаривать о простых вещах, да и не особенно этого желающей. мне совершенно не нравится то, что я делаю и говорю сейчас. и это не про «разрушение образа», скорее, про уважение к людям вокруг. жаль только что силы воли на то, чтобы запереть себя в четырех стенах и отрезать от сети, у меня подозрительно не хватает. даже самоуничижение уже не помогает запинать себя в угол. хожу, принимаю на свой счет, вытесняю, что—то там спрашиваю. а надо молчать. молчать. потому что ну блт, с моей неустойчивостью в плане проекций и страхов ну только во взаимодействие лезть. ау, где моя убежденность, что я и в изоляции в лесу проживу и не развалюсь?
и да, когда нибудь я научусь играть в ролевые игры. когда-нибудь.
в этом одна из жирнющих моих проблем с людьми. я или болезненно и ненормально привязчив, или овощ с эмоциональным диапазоном зубочистки. а уж если человек включается в мои мироидейные игрища (даже сам того не ведая, ога), то я вообще превращаюсь в маньяка. и людей это всегда пугает. как они это потом выкинут в меня, в формате агрессии или насмешки, не суть. суть в том что люди не подписывались на это дерьмо. никогда не подписывались. мои чувства это мои чувства. увы.