я смотрю на тебя, и странная-странная сказка проносится перед глазами. сказка, которая так не похожа на все то, что ты любишь, рассказываешь, слышишь, записываешь на клочках снов.
хотя можно ли вообще сказать, что ты что-то любишь? что у тебя есть опора, форма. что все то, что есть сейчас — не конструкция из костей и железа? каркас, клетка, в которую ты себя заключила, чтобы быть, хотя бы просто быть, как и все другие?
мне жаль, что меня не было рядом, когда ты приняла бы мою руку, девочка-опиум. и теперь приходится как-то выбираться из этого всего. напоминать себе, что ничего этого никогда не было. что я тебя придумала. что между нами пропасть социалки и мое неумение говорить о чем либо, кроме чужих внутренностей. что я слишком хорошо маскируюсь, чтобы быть реальным. чтобы быть.
но если бы вдруг — я бы рассказала тебе...о том, какое синее-синее небо было над проклятым городом в начале апреля. о том, как под пальцами крошится броня, словно сухое печенье. о том, как любая, самая плохая песня достигнет цели, чего бы ты ни просил. и о том, что мир этот — живой, каким бы удушливо-страшным не был.
о том, что есть свет, даже если морозишься об него.
а еще спросила бы, так, невзначай, как кидаются триггерными фразами городские сумасшедшие, бьющие словом не в бровь, а в глаз:
-почему же скажи ты так хочешь быть плохим человеком, но не хорошим дымом?
к сожалению, ответ я тоже знаю наверняка.
хотя можно ли вообще сказать, что ты что-то любишь? что у тебя есть опора, форма. что все то, что есть сейчас — не конструкция из костей и железа? каркас, клетка, в которую ты себя заключила, чтобы быть, хотя бы просто быть, как и все другие?
мне жаль, что меня не было рядом, когда ты приняла бы мою руку, девочка-опиум. и теперь приходится как-то выбираться из этого всего. напоминать себе, что ничего этого никогда не было. что я тебя придумала. что между нами пропасть социалки и мое неумение говорить о чем либо, кроме чужих внутренностей. что я слишком хорошо маскируюсь, чтобы быть реальным. чтобы быть.
но если бы вдруг — я бы рассказала тебе...о том, какое синее-синее небо было над проклятым городом в начале апреля. о том, как под пальцами крошится броня, словно сухое печенье. о том, как любая, самая плохая песня достигнет цели, чего бы ты ни просил. и о том, что мир этот — живой, каким бы удушливо-страшным не был.
о том, что есть свет, даже если морозишься об него.
а еще спросила бы, так, невзначай, как кидаются триггерными фразами городские сумасшедшие, бьющие словом не в бровь, а в глаз:
-почему же скажи ты так хочешь быть плохим человеком, но не хорошим дымом?
к сожалению, ответ я тоже знаю наверняка.