с самого начала в наших отношениях с сестрой все пошло наперекосяк. нормальную сиблинговую ревность к родителям у детишек с разницей в семь лет можно опустить. постоянные драки уровня детсадовцев пару лет кряду - это самое нормальное что между нами было.
потому что с самого начала было вбитое до зубовного скрежета уже надоевшее "защищай ее от себя". нет, не бери ребенка на руки - ты ее уронишь/убьешь/свернешь ей шею. нет, не нужно помогать нам за ней ухаживать, ты причинишь ей вред.
ты причинишь ей вред.
ты причиняешь ей вред.
не подходи к ней.
меня выселили из комнаты, потому что моя комната была самой теплой/хорошо обустроенной/этовсе. я по прежнему боялась того, что может придти из темноты.
но я должна защищать ее.
все что я могла это просить за нее. платить за ее мнимую безопасность.
все что я могла это закрывать ее собой.
все что я могла это заполнять собой все, что может причинить ей вред.
прятать ее в комнате, запирать в ванной, синюшными руками укачивать, когда она не могла заснуть, петь песни которые она ненавидела по ее словам (а на самом деле любила), говорить, объяснять, подбирать слова.
и молчать. и отворачиваться. и отвергать.
потому что глюки, бредни, какое-то там чувствование, смерть идущая по следу, взгляд из темноты, записи матери об уже ее безумии - все это было, и все это не должно было коснуться ее. все это должно было быть не для нее. ну хоть она должна была выйти из этого целой и невредимой.
ведь я должна ее защищать.
поэтому когда за мной толпами ходили образы, а я никому не могла об этом сказать, я молчала. поэтому когда Ирка пыталась убить меня, я молчала, хотя у меня тряслись руки, когда я сползала по лестнице с этого долбанного чердака, на который до сих пор не помню как забралась. поэтому когда я видела и слышала того, чего нет, и того, чего ну просто не могло быть, я молчала. поэтому когда меня накрывала паника, я улыбалась и рассказывала выхолощенные от всей жути сказки.
потому что все, что составляло меня, ей нельзя было знать и видеть.
потому что я должна защищать ее. и особенно — от себя.
год назад сестра призналась,что до одного-единственного дня, когда мы сбежали от отца, она считала что все в порядке. она могла закрывать двери, учить уроки, смотреть фильмы, играть с друзьями. она могла мечтать о мирах, где нет крови, хтони и безумия. она могла просто быть ребенком.
-ты очень хорошо меня защищала, - сказала она.
я благодарна ей за это. и за последний год мы действительно смогли разговаривать. впервые за гребанные лет десять я рыдала у нее на глазах как мразь. впервые за это время я смогла говорить с ней о себе и о том, что я все-таки что-то чувствую.
что я не знамя, не полководец, не герой из легенд и не мессия. не всесильная и всемогущая мать.
что я на самом деле просто девушка, которая совершенно не знает как жить эту чертову жизнь со всем этим багажом и количеством ужаса вокруг, на который почти невозможно закрыть глаза.
что я впервые не знаю что делать, но не хочу умирать.
быть человеком намного проще и легче,чем быть знаменем. и поэтому, когда я вспоминаю весь этот пиздец, я ненавижу быть человеком.
потому что с самого начала было вбитое до зубовного скрежета уже надоевшее "защищай ее от себя". нет, не бери ребенка на руки - ты ее уронишь/убьешь/свернешь ей шею. нет, не нужно помогать нам за ней ухаживать, ты причинишь ей вред.
ты причинишь ей вред.
ты причиняешь ей вред.
не подходи к ней.
меня выселили из комнаты, потому что моя комната была самой теплой/хорошо обустроенной/этовсе. я по прежнему боялась того, что может придти из темноты.
но я должна защищать ее.
все что я могла это просить за нее. платить за ее мнимую безопасность.
все что я могла это закрывать ее собой.
все что я могла это заполнять собой все, что может причинить ей вред.
прятать ее в комнате, запирать в ванной, синюшными руками укачивать, когда она не могла заснуть, петь песни которые она ненавидела по ее словам (а на самом деле любила), говорить, объяснять, подбирать слова.
и молчать. и отворачиваться. и отвергать.
потому что глюки, бредни, какое-то там чувствование, смерть идущая по следу, взгляд из темноты, записи матери об уже ее безумии - все это было, и все это не должно было коснуться ее. все это должно было быть не для нее. ну хоть она должна была выйти из этого целой и невредимой.
ведь я должна ее защищать.
поэтому когда за мной толпами ходили образы, а я никому не могла об этом сказать, я молчала. поэтому когда Ирка пыталась убить меня, я молчала, хотя у меня тряслись руки, когда я сползала по лестнице с этого долбанного чердака, на который до сих пор не помню как забралась. поэтому когда я видела и слышала того, чего нет, и того, чего ну просто не могло быть, я молчала. поэтому когда меня накрывала паника, я улыбалась и рассказывала выхолощенные от всей жути сказки.
потому что все, что составляло меня, ей нельзя было знать и видеть.
потому что я должна защищать ее. и особенно — от себя.
год назад сестра призналась,что до одного-единственного дня, когда мы сбежали от отца, она считала что все в порядке. она могла закрывать двери, учить уроки, смотреть фильмы, играть с друзьями. она могла мечтать о мирах, где нет крови, хтони и безумия. она могла просто быть ребенком.
-ты очень хорошо меня защищала, - сказала она.
я благодарна ей за это. и за последний год мы действительно смогли разговаривать. впервые за гребанные лет десять я рыдала у нее на глазах как мразь. впервые за это время я смогла говорить с ней о себе и о том, что я все-таки что-то чувствую.
что я не знамя, не полководец, не герой из легенд и не мессия. не всесильная и всемогущая мать.
что я на самом деле просто девушка, которая совершенно не знает как жить эту чертову жизнь со всем этим багажом и количеством ужаса вокруг, на который почти невозможно закрыть глаза.
что я впервые не знаю что делать, но не хочу умирать.
быть человеком намного проще и легче,чем быть знаменем. и поэтому, когда я вспоминаю весь этот пиздец, я ненавижу быть человеком.