оставьте ответственность.
отдайте мне меня.
господиэру, отдайте.
смешно, что это почти каламбур. бери, говорят, вот она ты.
что, не нравится?
герои, с искореженными костями и глазами усталыми. «сколько можно, - говорят, - сколько нужно еще отдать, чтобы обрести покой?»
герои с цепкими пальцами, кривыми кинжалами и ухмылками острыми. «сколько еще, - говорят, - нам кровь отдавать земле, чтоб обрести покой?»
герои безмолвные — вырезанный язык, молочные бельма, руки такие слабые. «сколько еще, - умоляют незрячие их глаза, - нам носить во груди отчаяние, чтоб обрести покой?»
герои мои лучше меня раз в сто.
они это ты, они это мы, - говорит она.
они это все, что у меня есть, как бы не менялся мир.
«отдайте меня, отдайте»
кричу я им, но они лишь смотрят строго и прямо
тысячи лиц
тысячи голосов.
«говори о нас, пиши, пой. но никогда не смей умолять о жалости»
стоит сказать, Лори в принципе всегда права.
отдайте мне меня.
господиэру, отдайте.
смешно, что это почти каламбур. бери, говорят, вот она ты.
что, не нравится?
герои, с искореженными костями и глазами усталыми. «сколько можно, - говорят, - сколько нужно еще отдать, чтобы обрести покой?»
герои с цепкими пальцами, кривыми кинжалами и ухмылками острыми. «сколько еще, - говорят, - нам кровь отдавать земле, чтоб обрести покой?»
герои безмолвные — вырезанный язык, молочные бельма, руки такие слабые. «сколько еще, - умоляют незрячие их глаза, - нам носить во груди отчаяние, чтоб обрести покой?»
герои мои лучше меня раз в сто.
они это ты, они это мы, - говорит она.
они это все, что у меня есть, как бы не менялся мир.
«отдайте меня, отдайте»
кричу я им, но они лишь смотрят строго и прямо
тысячи лиц
тысячи голосов.
«говори о нас, пиши, пой. но никогда не смей умолять о жалости»
стоит сказать, Лори в принципе всегда права.