о ней в нашем роду слагали легенды. чаще - крутили пальцем у виска. ей всегда было восемнадцать и шестьдесят шесть (иногда я добавляла шестьсот - и мы обе смеялись).
у нее были острые когти, черные одежды в пол, и пела она как полагается банши - не академично, но пронзительно.
она всегда пела, сколько я помню. те песни, которых никто не поет.
она всегда с чем то боролась, куда то бежала, даже когда лежала месяцами и смотрела в потолок - наверняка в где-то-там происходила очередная великая битва, где ей должно было быть.
одни говорили, что она просто больная. другие верили каждому ее слову. мне удалось побывать и теми и теми, и какой-то ответ все таки отыскать.
наверное, она была нитью - вечно сшивала собой наживую реальность и мир за гранью, наш разобранный на части, раздраконеный род, где каждый сперва не знал как жить свою жизнь, но потом обрел путь - и больше никакого самоуничтожения.
я не знаю откуда бралось это в ней. сколько себя помню она постояно говорила, что ни на что нет сил, но теперь, спустя время, я знаю, знаю куда они подевались.
она стояла на страже и все держала в руках, как атлант, сгибающийся под тягой небесного свода, грозящего раздавить и ее, и нас, и всю ее нелепую абсурдную борьбу. поэтому иногда я считала что она меня контролирует, как злая мачеха. теперь то я на нее не сержусь.
говорили, что она боится быть взрослой. но когда она говорила, пела, плела свои нити,читала книги, звала по имени - я видела, что взрослость ее такова.
и наверное, я так и не смогла понять ее. я земная женщина из плоти и крови, у меня есть любимый муж и дети, мы живем интересную насыщенную жизнь в здесь и сейчас.. а ей, ей было недоступно это, потому она часто блуждала то в прошлом, то в будущем, принося с собой удивительные идеи и случившиеся воспоминания.
говорят, когда она умерла, она стала фьюльгьи рода, как когда-то и обещала мне. в записях, что остались после нее, много всего осталось - и я сохранила их, чтобы те, кто придут после меня и ее, кого тоже позовут иные миры, знал что стоит идти на свет,и знать, кому открывать двери.
и уже мои внуки помнят ее - и в старости красноволосую, балансирующую между этим миром и тем. как помнят и все ее песни, ее нити, имена предков и висы в их славу. как помнят когда в страшные темные ночи, они видели ее тень на стене, но ничего не боялись.
и я ничего не боялась, потому что она была рядом - при жизни и многим после. и до конца времен.
у нее были острые когти, черные одежды в пол, и пела она как полагается банши - не академично, но пронзительно.
она всегда пела, сколько я помню. те песни, которых никто не поет.
она всегда с чем то боролась, куда то бежала, даже когда лежала месяцами и смотрела в потолок - наверняка в где-то-там происходила очередная великая битва, где ей должно было быть.
одни говорили, что она просто больная. другие верили каждому ее слову. мне удалось побывать и теми и теми, и какой-то ответ все таки отыскать.
наверное, она была нитью - вечно сшивала собой наживую реальность и мир за гранью, наш разобранный на части, раздраконеный род, где каждый сперва не знал как жить свою жизнь, но потом обрел путь - и больше никакого самоуничтожения.
я не знаю откуда бралось это в ней. сколько себя помню она постояно говорила, что ни на что нет сил, но теперь, спустя время, я знаю, знаю куда они подевались.
она стояла на страже и все держала в руках, как атлант, сгибающийся под тягой небесного свода, грозящего раздавить и ее, и нас, и всю ее нелепую абсурдную борьбу. поэтому иногда я считала что она меня контролирует, как злая мачеха. теперь то я на нее не сержусь.
говорили, что она боится быть взрослой. но когда она говорила, пела, плела свои нити,читала книги, звала по имени - я видела, что взрослость ее такова.
и наверное, я так и не смогла понять ее. я земная женщина из плоти и крови, у меня есть любимый муж и дети, мы живем интересную насыщенную жизнь в здесь и сейчас.. а ей, ей было недоступно это, потому она часто блуждала то в прошлом, то в будущем, принося с собой удивительные идеи и случившиеся воспоминания.
говорят, когда она умерла, она стала фьюльгьи рода, как когда-то и обещала мне. в записях, что остались после нее, много всего осталось - и я сохранила их, чтобы те, кто придут после меня и ее, кого тоже позовут иные миры, знал что стоит идти на свет,и знать, кому открывать двери.
и уже мои внуки помнят ее - и в старости красноволосую, балансирующую между этим миром и тем. как помнят и все ее песни, ее нити, имена предков и висы в их славу. как помнят когда в страшные темные ночи, они видели ее тень на стене, но ничего не боялись.
и я ничего не боялась, потому что она была рядом - при жизни и многим после. и до конца времен.