я иду на парад в крепость.
я держу в руках шары.
алые и зеленые.
если бы мои родители меня увидели, они бы сказали
ты молодец.
если бы мои друзья меня увидели, они бы сказали
мы больше не друзья
но я несу сквозь толпу шары
алые и зеленые
алые - это кровь и красные камни
зеленые - это трава и листья,
что выросли на крови и красных камнях.
одни говорят - мы должны каждый год
вспоминать о тех,
кого изломал этот жернов - война.
чтобы не забывать.
другие говорят - я рад, что бабушка не дожила. ее бы это сломало.
третьи кричат пьяно - можем повторить,
и наклейка на машине змеится лентой.
насмешка?
память?
я молчу, когда иду со всеми
я молчу, когда люди сцепляют руки
я молчу, потому что ненавижу ходить в крепость
когда там толпы.
я молчу потому что столько раз уже к ним ходила.
вот мальчишка, большеротый, светлый, совсем белесый
выгоревшие волосы, щурится на солнце.
он думает что я маюсь дурью
и волосы мои дурацкие не понимает,
и речь через "че" и "шо" его раздражает.
он младше меня - и старше
ровно на ту цифру что пишут на всех плакатах
89 лет победе
но когда я прихожу он говорит что его ждет мама и девушка Люда.
говорит, будто надеется что она ждет его как тогда,
в сорок первом.
что я, как какой-нибудь почтальон, найду ее как нибудь
и передам ей весточку.
я не знаю как сказать ему, что все закончилось
и Люда не ждет его.
никто больше не ждет ибо ждать то некому.
вот мужчина, наверное лет сорок
я если честно не умею определять по лицам
у него черный мундир
серебро
орлы
губы сжатые в линию
очки эти дурацкие, как они их только носили..
взгляд потерянный
он говорит так редко, что впору записывать
но я не знаю язык
как глупо однако. мне каждый раз стыдно.
я не знаю почему он вообще приходит, если
есть те кто знает
зачем я
почему мне.
но когда он смотрит на шествие
в уголках его глаз собираются слезы
и я уверена он вспоминает что то,
чего я не могу узнать, так как не понимаю слов,
так как он никогда не сказал бы,
потому что даже им ведом стыд,
особенно после.
я просто смотрю, как он снимает очки.
смотрит в землю.
я не знаю как объяснить, отчего я могу сострадать
а не злорадствовать.
я не знаю как объяснить
и поэтому
я пишу опять о себе
потому что о вас я писала все 20 лет до этого.
я пишу о себе потому что я живая
я пишу о себе потому что я та, кто вас слушает
я пишу о себе, потому что я из тех,
кто пришли после вас.
и нам как то нужно жить после.
в мире, где алое стало зеленым,
где руины стали городом,
где лозунги и парады
превратились в обязаловку
и рутину.
в мире где мы носим дурацкие прически,
решаем сложные вопросы,
на которые не ответит никакой взрослый
потому что на нас больше
не смотрит большой брат,
потому что мы больше ни во что не верим
(да, даже в то, что все это по настоящему).
потому что когда я стою среди красных камней
и всю меня сотрясает топот тысяч сапог по каменной мостовой
живых
мертвых
я думаю о том что вы умерли
и что однажды я точно так же приду к вам,
упаду на эти красные камни
но ничего не услышу
и это будет значить, что я научилась жить в этом мире
по настоящему научилась.
и вот тогда вы меня простите.
за то, что меня никогда там не было.
я держу в руках шары.
алые и зеленые.
если бы мои родители меня увидели, они бы сказали
ты молодец.
если бы мои друзья меня увидели, они бы сказали
мы больше не друзья
но я несу сквозь толпу шары
алые и зеленые
алые - это кровь и красные камни
зеленые - это трава и листья,
что выросли на крови и красных камнях.
одни говорят - мы должны каждый год
вспоминать о тех,
кого изломал этот жернов - война.
чтобы не забывать.
другие говорят - я рад, что бабушка не дожила. ее бы это сломало.
третьи кричат пьяно - можем повторить,
и наклейка на машине змеится лентой.
насмешка?
память?
я молчу, когда иду со всеми
я молчу, когда люди сцепляют руки
я молчу, потому что ненавижу ходить в крепость
когда там толпы.
я молчу потому что столько раз уже к ним ходила.
вот мальчишка, большеротый, светлый, совсем белесый
выгоревшие волосы, щурится на солнце.
он думает что я маюсь дурью
и волосы мои дурацкие не понимает,
и речь через "че" и "шо" его раздражает.
он младше меня - и старше
ровно на ту цифру что пишут на всех плакатах
89 лет победе
но когда я прихожу он говорит что его ждет мама и девушка Люда.
говорит, будто надеется что она ждет его как тогда,
в сорок первом.
что я, как какой-нибудь почтальон, найду ее как нибудь
и передам ей весточку.
я не знаю как сказать ему, что все закончилось
и Люда не ждет его.
никто больше не ждет ибо ждать то некому.
вот мужчина, наверное лет сорок
я если честно не умею определять по лицам
у него черный мундир
серебро
орлы
губы сжатые в линию
очки эти дурацкие, как они их только носили..
взгляд потерянный
он говорит так редко, что впору записывать
но я не знаю язык
как глупо однако. мне каждый раз стыдно.
я не знаю почему он вообще приходит, если
есть те кто знает
зачем я
почему мне.
но когда он смотрит на шествие
в уголках его глаз собираются слезы
и я уверена он вспоминает что то,
чего я не могу узнать, так как не понимаю слов,
так как он никогда не сказал бы,
потому что даже им ведом стыд,
особенно после.
я просто смотрю, как он снимает очки.
смотрит в землю.
я не знаю как объяснить, отчего я могу сострадать
а не злорадствовать.
я не знаю как объяснить
и поэтому
я пишу опять о себе
потому что о вас я писала все 20 лет до этого.
я пишу о себе потому что я живая
я пишу о себе потому что я та, кто вас слушает
я пишу о себе, потому что я из тех,
кто пришли после вас.
и нам как то нужно жить после.
в мире, где алое стало зеленым,
где руины стали городом,
где лозунги и парады
превратились в обязаловку
и рутину.
в мире где мы носим дурацкие прически,
решаем сложные вопросы,
на которые не ответит никакой взрослый
потому что на нас больше
не смотрит большой брат,
потому что мы больше ни во что не верим
(да, даже в то, что все это по настоящему).
потому что когда я стою среди красных камней
и всю меня сотрясает топот тысяч сапог по каменной мостовой
живых
мертвых
я думаю о том что вы умерли
и что однажды я точно так же приду к вам,
упаду на эти красные камни
но ничего не услышу
и это будет значить, что я научилась жить в этом мире
по настоящему научилась.
и вот тогда вы меня простите.
за то, что меня никогда там не было.