пожалуй,я правда рада,что так все вышло. не шаг из окна, не горсть таблеток, не глупый выстрел, а всего лишь стена, хрусталя прозрачней и тверже кремня. а всего лишь время. всего лишь время. всеголишьвремя.
и лица чужих называются вдруг своими. остаться б хотя бы любимыми..нет,любыми, а не врагами, не идолами, не платой за этот проклято-прекрасный год.
..а этот стерильно-чистый любовный карцер мечтает меня оставить и сам остаться. покой, тишина - и демонов против шерсти.. такие находятся в тысячу раз полезней. но только тоска прогрызает гранитный панцирь.
в его синих нечесанных прядях путались беспечные волны и южный ветер. когда он говорил,его слова отдавали горечью морской соли и терпкой ванилью. мой прекрасный бог оставался по прежнему просто богом,но в этот раз я ничего больше не могла ему предложить,чтобы заставить остаться.
выблевать страх - черные комья осклизлых щупалец щекочут горло, не желают идти наружу. два пальца во рту и один у виска, как отметка в графе "виновен до конца мира" не помогают. страх прошивает гортань гарпунами-крючьями, впивается в нёбо, ставит клеймо молчания на язык - и ни стона ни звука не вырвется наружу. прошей мне губы: возьми толстую черную нитку и коли костяной иголкой. не дрогнет ни одна мышца. никто никогда ничего не узнает. очередная Битва Бессчетных Слез происходит наедине со всеми.
я с детства считал себя сильным. не физически,конечно, хотя подраться я любила,а именно сильной духом мужебабой.ну,той,что на коне да с шашкой наголо. этот образ девы-воина был для меня опорой и примером.наверное даже первым моим несуществующим была весьма схожая с этим образом дама. я всегда мечтала о том,чтобы защищать угнетенных и слабых,быть им щитом и мечом, утешением и ободрением. ну и совсем немного - образцом для таких же йуных мечтательниц,без которых не обходится ни одна война. детей, которые поднимут твои знамена,когда ты падешь в какой-нибудь ужаснострашной битве за правое дело. но уже даже тогда я понимала,что я слаба. затем я пыталась верстать себя под этот недостижимый идеал. отсекала все себялюбивое и эгоистичное. приучалась рубить все хотелки на корню во имя общего блага. выверяла каждое слово. искала школьных неприкаянных,чтобы утешить,подбодрить и стать плечом к плечу против большой и злой толпы. уже тогда я знала,что буду слабой. толпа поиграла в восстания крестьян и успокоилась. хотят странные девочки играть в "рыцарей-по-жизни" - пусть играют. тогда же примерно я поняла,что не хочу менять к лучшему то,что есть - я хочу построить свою утопию для угнетенных,где все будут нужны и поняты,а я буду оберегать их всех,как и поступил бы мой идеальный образ. но неприкаянным это было совсем не нужно. а потом пришла война. на этот раз настоящая - в доме и в голове. тогда было действительно ясно,что никто не придет,но образ и простулат "всеобщего блага" сделал свое дело. и я стала щитом для взрослой женщины и испуганного ребенка. было страшно,но любая боль,любой удар,изматывающий непроходящий ужас и ожидание расценивались как вызов. я гордилась собой,что смогла все это выдержать. я считала,что наконец своего достигла. я стала воином,как и мечтала с детства. борьба неравна,но как эпический герой,я обязательно одержу в ней победу. я так отчаянно не верила в свою слабость,даже когда перестала спать совсем и прятала синие руки в мешковатых свитерах,но никакая вера не спасала от душившей истины: я была отвратительно слабой. а потом пришло искупление.мое спасение с глазами отчаянно-синими и дивный новый мир.осознание того,что со всей этой внутренней "рыцарственностью" я не одна.что есть и другие дети книг,сделавшие сказку былью. и я ринулась во все это с головой,не сомневаясь даже,а зная - там-то меня точно поймут как нужно,я буду там не чужим,своим,настоящим. безумная радость и гордость от того,что ты не сдался,а выдержал и был вознагражден:этот мир и дети книг тебя примут. и я пришел,отчаянно надеясь,что Игра станет единым мерилом моей вечной борьбы со своим бессилием.что здесь я узнаю,чего же по-настоящему стоят мои победы. моя победа стала моим поражением: Рованион вытащил на поверхность все то,что тщательно отсекалось и шлифовалось за время осады в моей войне. я посмотрел в их глаза и увидел,что вместо воина,в них отразилось омерзительное ничтожество. и вот тогда на меня обрушилось то,чего я все это время пыталась не замечать за этими упорными попытками сделать из себя идеального солдата: я всегда была слабой.и не было ничего кроме.была я,были осколочки образа и моя вопиющая слабость.
затем были нелепые попытки совладать с войной-в-моей-голове.перебороть болезнь, которая вывернула восприятие мира наизнанку. попытки закончить все это хоть как-то и глупые истерики на полигоне.были идолы и были горящие капища. были попытки склеить разбитый образ,припомнить былые победы и встать наконец на ноги. и мое отражение в глубине чужих зрачков: маленькая бесталанная девочка-ничего. ненужная.пустая. слабая.
..и вот я все еще здесь.я слаб и устал.я в игры кидаюсь,как в омуты,лишь только поутихнет моя война.я баюкаю на руках рассыпающийся ветхий Идеал,за которым что-то большее,чем детскую блажь,чувствую. и жду,что когда-нибудь пробью эти сотни стеклянных стен,что меня от детей книг отделяют. но злая истина на податливом горле пальцы стальные стискивает: я всегда была слабой и это действительно не исправить.
я создам себе новый идол, я подчинюсь. приходи,чтоб забрать меня девочка, я тебя не боюсь. приходи,чтоб забрать меня - мед да полынь в руках. мне к поклонению богу не привыкать.
солнцу искриться в темных твоих глазах. мне уходить, чтоб вернуться опять назад. чтоб на миг хоть воспрянуть духом,твой сон дробя, - я позволю убить меня.
и ты убьешь меня.
я стану лососем из моря вне берегов, стану плыть триедино на каждый твой новый зов, подставлять тебе брюхо под острую сталь ножа - мне ль не знать как мой идол умеет уничтожать? - сочным мясом со блюда касаться твоих бы губ.
-я люблю тебя,девочка.. я не тебя люблю.
я люблю бога, бога и изберу. просыпаться с отчаяньем каменным поутру, холить боль,ее кутать в меха или в ал батист - лик его будет так же беспечно и страшно чист, и несвойственно строг, как и должен быть бога лик. ну скажи,разве я для того родилсЯ двулик, чтоб не искать его по околицам-городам?
там такие как ты идут по моим следам. просыпаясь, все ищут лица, белей снегов, чтоб придти и склониться пред властью моих богов.
напоминалочка для себя-нелюбимой: хватит сравнивать себя с идолом.во-первых - бессмысленно,на то он и идол. во-вторых - ищи свое а не подыхай,задрав лапки, от неумелости. или смирись окончательно со своей днищенностью, уйди в цивилл и идолу оставь иные миры и прочую дивность. не усложняй. ты или можешь или нет. никаких полутонов и соплевыжимательных обстоятельств. хотела абсолютизма - так вот он,пожалуйста. и нет ничего кроме.
как их семеро - нас было здесь лишь трое. я, несвязное имя последней боли, а еще мой идол. и все же хватит, для того,чтобы строить проклятый эпос. для того чтобы сызнова вновь в эпоху хлынул радостный возглас беспечно-юных: "мы грядем!оставайтесь,живите, верьте!.. здесь как там никогда-никогда не будет!.." но растаяло имя последней боли. камнем рухнул с обрыва кровавый идол. я осталась, я вою в прямую спину уходящим всем из-за грани мира. как проклятье и как чертово знаменье - как их семеро - нас остается трое - этот мир не изменишь,конечно, смертью, но зато очень просто заменишь болью.
идолы в моей не-жизни появлялись с самого начала. пожалуй,я даже не вспомню, когда это началось.
-привет,тебя как зовут? -привет.ты будешь моим другом.
первая - насмешка над всем моим существованием. ребенок-легенда, ребенок-идеал. предмет зависти,ненависти и любви. тогда я,конечно же, ничего не понял.
вторая - острота худых плеч, пышный пустой мир и запах мебельного лака. глупые песни. ненужность. жажда власти над человеком. омут,полный чертями. это все было очень глупо. но это было - два.
третья - бескрайний солнечный год и дивный новый мир. безумное предназначение и всепоглощающая любовь. эскапизм и счастье. первый удар. мое сумасшествие. ненависть. ее я любил больше прочих всех,но даже это было всего лишь шагом.
четвертая - укор всем моим аксиомам и снам. синева прядей под пальцами. молчание и невстречи. стихи. записки.
молчание тягостно. мое бессилие. снова стихи. молчание. осознание,что мне не стать для нее спасением и даже рабом. было хорошо,но хорошо было - недолго.
...и теперь я стою,оглядываясь назад,на свое маленькое капище мертвых богов и жду пришествия нового со страхом и новой надеждой.
-перекинь на меня все,что связано с ней. молчание. "ты никогда не станешь моим новым идолом,но только поэтому я и могу тебе верить".
-я множу сущности в голове, - говорю я ему в спину, - тебя нет, ты всего лишь больной сон,смешавшийся здесь с явью. тебя нет. уходи. он полубезумно улыбается широким ртом - эта улыбка словно рассекает его лицо надвое - и смеется: -конечно-конечно, я просто изысканный кошмар твоего воображения. просто роль одного очень талантливого игрока.. но откуда ему было знать, что именно отзовется в тебе такой очаровательной болью? -игра многое преображает, - не сдаюсь я. - ты роль Профа, ты страх Дивной, ты житель несуществующего мира. я вообще сейчас сама с собой говорю.уйди, глюк нездравый! -когда-нибудь ведь тебе и правда надоест умирать, - загорается в его зрачках нездешний насмешливый огонек, - когда-нибудь ты и правда пойдешь со мной. -пойду, - соглашаюсь я в этот раз без колебаний, - но пока еще поборюсь за свое право. -как угодно леди, - склоняет он голову в шутливом полупоклоне, - в конце концов мне пока и без того хватает развлечений. в конце концов за тобой и так весьма забавно наблюдать.. мир снова встает на место. -я множу сущности в голове,чтобы быть хоть кому-то нужной, - отчеканиваю я ему в лицо,словно сама своим словам верю. Барон Суббота страшного междумирья ехидно ухмыляется и кивает сочувственно за секунду до того,как исчезнуть совсем.
все началось с бисера. сначала я был мелкий,плел себе какие-то бисерные убожества,а потом забросил все это дело. затем была вышивка. тоже,надо сказать,глаза бы не видели это убожество. ну а потом - феньки.спустя года два бросил,простейшие фени выжили,жалкие попытки в косое плетение были раздарены немногим,кто взял.и пора бы уже было мне остановиться,но нееет,горе-рукожопия продолжалась. вдохновившись работами Макаровой и Твигги,я решительно взялся за проволоку,полтора года даже честно крутил из нее какое-то ушлепство - признаться,периодически даже выходило что-то терпимое - а затем впал в уныль и взялся шить.о шитье я молчу. более жалкого зрелища,чем результаты моих "трудов",найти сложно. с проволокой же я периодически вожусь, махая на все это дело рукой еще на стадии начала сборки какой-либо мелкой дряни.естественно,материалы жалко.хорошо хоть в большинстве своем они копеечные.
итак,подводя итог своей рукожопой деятельности,могу смело диагностировать себе редкостную патологическую бездарность. осознал и проникся,сложил лапки на животике и безжизненно жду,когда на меня обрушиться мысль о том,что все это время потрачено зря,и я так ничего и не умею.
маленькое ручное чудище жмурит моря-глазенки да к боку ластится, одинокое. у него шерсть мягкая, поседевшая а шипы-иголки ничуть не страшные. мы давно с ним друг друга помнили и внезапно вот так вот встретились. -я люблю тебя,мое чудище. одинокое,несломимое. -я люблю тебя, - улыбается и вгрызается в горло радостно.
-просто отдай,отдай мне тот солнечный год и мой голос, - кричу я ей в спину,едва только сомкнутся веки. прошитый сталью черно-белый мир хохочет мне в лицо очередным неравенством. она снова лучше тебя. эта аксиома замкнулась в кольцо и застыла в безвременье. смешное бессмертие, знакомые люди, неизвестный мне новый мир. зрачок луны перемалывает хребет. -подожди, - пытаясь дотянуться до импровизированного оружия, поворачиваюсь к уходящим спиной. неизвестный солдат целится мне в грудь и смотрит с отвращением. -ты что,умрешь за нее? -да. даже в чертовом сне нет ни единого в этом сомнения. беспощадный идол. ну отпусти же меня,сволочь,тварь. ненавижу. как я тебя ненавижу..
кровное неравенство, неизменность чувств. "ты ведь понимаешь, что она может уничтожить тебя одним прикосновением" - и в голосе звенит металл: -не думай,что я стану тебя бояться. ты та,кем была. не больше не меньше. и я все так же тебя ненавижу.. она улыбается кротко и молча уходит в стальную тьму. я понимаю,что я беспросветный кретин.
камень подбирается к горлу и останавливает дыхание. серое небо, театр абсурда да кровь и смерть..и знакомые лица,перекошенные неистовой ярой злобой. я хочу проснуться!.. пожалуйста,дай мне проснуться!..
когда сердце становится камнем, и жажда мести невыносима, я ищу ее в коридорах этих странных уродливых зданий. осознание того,что во сне наконец-то она умрет, превращается в предвкушение бойни.
да_где_же_ты_наконец?!
..я нахожу ее в какой-то комнате, в окружении таких же нелюдей,как и теперь мы все. сон причудливо так искажают хромающее восприятие. и все еще это чертово неравенство воет где-то в груди,дробя каменную крошку в бесполезную серую пыль. другие смотрят на меня удивленно-насмешливо. она отворачивается. черт возьми. -ты что здесь делаешь? - ехидствует кто-то из них - разве вам не запрещено приходить сюда? она безмятежно перебирает какие-то старые книги. давай.посмотри.на. меня. ну пожалуйста. в какой-то момент понимаю,что пришла безоружной. давай же. ярость клокочет в горле,лишая голоса. вцепиться в шею.вгрызться по-собачьи в податливое незащищенное горло - и это будет освобождением.. звенит молчание. -ничего. за мной захлопывается дверь.
каждый шаг дается с трудом. я знаю,что за мной придут. знакомые,ставшие родными лица выплывают откуда-то из темноты.чем дольше я смотрю в их глаза,тем отчетливей вижу все - насмешку.отвращение.безразличие. -ты далековато забралась. -искала вас.меня никто не встретил после. -а считаешь,что должны были?.. - от его голоса мне отчего-то больно вдвойне. наверное потому,что за границей сна он говорит со мной так же. молча иду следом,чеканя шаг.страшный черно-белый мир встречает меня новой смертью во всем ее обнажившемся вдруг уродстве. обрывок разговора,прилетевший откуда-то сбоку: -странно,что эта выжила.она слабая. -долго все равно не протянет. глаза резало.не слезы.стекло.
чертово бессилие выплескивается из глазниц.придушенно харкаю кровью,забившись в угол,затянутый липкой паутиной страха.кажется,еще никогда я так не ненавидела себя,свою жизнь и свой мир. еще никогда мне не хотелось уничтожить все,чего я касаюсь.серьезно.и если "все,что ты любишь,умрет",то почему бы ему не умереть от моей руки? и проще,и легче,и ладно. когда в голове тишина - и в комнате ты один,а в телефонной трубке застыла мольба о помощи.а я и сделать-то ничего не могу.хорош воин. люди тебе снятся,людей ты так трепетно любишь и удержать не умеешь.и бежишь от них,как прокаженная.и прокаженная ведь. а они уйдут-уйдут-уйдут,уйдут обязательно и правильно сделают. есть же другие,те,которые так резвы и прекрасны. открываешь журналы,чтобы отвлечься,хоть и тошнит от этой глянцевой радости.страницы смеются.буква скалятся с заголовков. "закомплексованные и стеснительные люди мало кому интересны" "будь уверен в себе" "ты же хочешь понравиться людям?" если бы я умела бить зеркала,резать лицо бритвой да венки чертить поперек да вдоль - наверное,было бы легче. а так улыбаться резиново, в трубку шептать,осторожно из-за стены стеклянной выглядывая: "все хорошо будет,вы справитесь,я в вас верю" - и знать,что ничерта не будет,а я не только помочь не могу,но и не хочу помогать вовсе.потому что,мне,блять,дороже мое уютное существованьице. потому что сдохнуть рядышком не благородно вовсе и не красиво.потому что именно это в голову мне вбивает орда психологов уже третий год - что каждый выбирает сам,жить ему или выживать. но,черт подери,как,как тут мыслить здраво,когда по ту сторону экрана мобильника очередной маленький ребенок себя распинает на не своем кресте. когда он мою винтовку в этой войне поднимает и на убой идет - сам,обреченно,больно. он еще слишком ребенок.у него есть еще шанс остаться нормальным,но с каждой чертовой минутой он становится все призрачней,этот шанс. еще немного - и этот конвейер уродов пополнится еще одним так себе человеком. не ребенком,не подростком,не молодым - просто человеком без имени,какие бы маски на себя он не примерял,пытаясь эту пустоту заткнуть. как бы к людям не приходил и не искал спасения. еще один обреченный идиот,виновный лишь в том,что семья его так и не поняла,какие же они все-таки сволочи. ненавижу. себя.тишину.это молчание. очередной труп несуществующего на коленях. (где же ты,Див?..Див,вернись!..) неумение слабость свою рассечь,как хитиновый крепкий панцирь. и никто не придет,потому что всем и так-то хреново.я не первый и не последний,каждый день выволакивающий себя на пепелище. возьми себя в руки. возьми свой щит и спасай себя дальше,трусливо вжимая голову в плечи. смотри,как они ее так же убивают,как когда-то тебя, и жди,что лет так в пятнадцать-шестнадцать,она взглянет на тебя такими знакомыми глазами и спросит: "почему же,скажи,я такой урод?". и ты промолчишь,не в силах сказать всю правду. и о том,как ты сбежала,чтобы сохранить развороченный разум. и о том,как они оказались слишком слабы,чтобы нас уберечь от всего. я не знаю,что ответить тебе тогда,сестра моя.я не знаю,что сказать мне тебе завтра,когда ты спросишь,почему у меня не получилось сегодня заставить ее внять голосу разума.где моя сила? я не знаю, как пережить это все,не причинив никому этой липкой навязчивой боли.
я такая слабая здесь.. ну а там меня попросту не было.
последняя в клеточку птица сгорает,роняя перья, а душный пепел клеймит мне руки сильнее крови. ты говорила,что все порастает вконец любовью. и я улыбаюсь и скалюсь зверем в межледниковье. а ты догораешь - красиво,смешно, нелепо. но я-то ведь знаю,что каждый журавль немного феникс. и тот,кто восстанет тобой наконец из пепла, будет острее стальных стимфалийских перьев, сильнее титанов,гнева эриний злее и взгляда горгоны в тысячу раз смертельней.
вот ты говорила - любви заслужить посмертно исконное свойство любой журавлиной стаи. но каждая стая неуловимо так вырастает